СЕКСОЛОГИЯ 
  Персональный сайт И.С. КОНА 
 Главная страница  Книги  Статьи  Заметки  Кунсткамера  Термины  О себе  English 

ЛУННЫЙ СВЕТ НА ЗАРЕ
Лики и маски однополой любви

Содержание книги

Часть III
Я и другие

ГОЛУБАЯ ЭРОТИКА

...В культурном отношении однополая
любовь явно так же нейтральна, как и другая;
в обеих все решает индивидуальный случай,
обе родят низость и пошлость, и
обе способны на нечто высокое.

Томас Манн

Хотя все геи любят мужчин, они любят разных мужчин и делают это по-разному. Парадокс мужского гомоэротизма в том, что он содержит в себе много женственного, фемининного и одновременно гипертрофирует некоторые типичные свойства маскулинности и мужского сексуального воображения.

Насколько исключительно гомоэротическое воображение? В гетеросексуальной выборке Кинзи 86-87% взрослых белых мужчин не имели гомосексуальных снов и мастурбационных фантазий; только 2,5-3,5% опрошенных испытывали их часто(1). Мастерс и Джонсон нашли, что хотя эротические фантазии гомо- и гетеросексуалов нередко перекрещиваются (quot;натуралы" иногда воображают однополые сцены, а гомосексуалы -- разнополые), между ними есть существенные различия. Гетеросексуалы воображают, в порядке убывающей частоты, секс с новым партнером, сцены сексуального насилия, наблюдение за чужой сексуальной активностью, гомосексуальные контакты и групповой секс. Гомосексуалы чаще видят отдельные элементы мужской сексуальной анатомии (член, ягодицы и т. п.), сцены сексуального насилия, разнополый секс, нежные отношения с незнакомыми мужчинами и групповой секс(2). У австралийских мужчин, которых спрашивали не только о частоте тех или иных эротических фантазий, но и о том, что их сильнее всего возбуждает, фантазий, не соответствующих сексуальной ориентации (гомосексуальные сцены у "натуралов" и гетеросексуальные -- у геев), оказалось значительно меньше, чем у испытуемых Мастерса и Джонсон; содержание эротических фантазий позволяет безошибочно отличить геев от гетеросексуалов(3). В мастурбационных фантазиях немецких гомосексуалов на первом месте мечты о каком-то неопределенном, реально не существующем идеальном партнере, затем следуют воспоминания о прошлом сексуальном переживании и/или партнере, о какой-то особой сексуальной технике, о знакомом, но недостижимом мужчине, о партнере, которого гей любит или с которым дружит, о групповом сексе, о ком-то, кого мужчина видел, но лично не знает, фантазии, навеянные эротическими материалами. Соотношение этих фантазий и образов зависит от конкретных эротических предпочтений и личного опыта индивида(4).

Определенное переплетение гомо- и гетеросексуальных фантазий у одного и того же человека прямо предполагается теориями Фрейда и Кинзи. Но они различаются как по степени распространенности, так и по своим психологическим функциям. По мнению Ричарда Айси(5), гетеросексуал в своих гомосексуальных фантазиях большей частью видит себя в "женской" роли, это подрывает его уверенность в своей маскулинности; у гомосексуалов такие фантазии тревоги не вызывают. У гетеросексуала гомоэротические фантазии часто бывают средством психологической самозащиты от нежелательного гетеросексуального контакта; для гея влечение к мужчине органично. У гетеросексуалов первые гомоэротические фантазии появляются в юности, на фоне подростковой гиперсексуальности; у геев они возникают в детстве, в подростковом возрасте они уже вполне осознаны. Гетеросексуалы воспринимают гомоэротические фантазии как нечто неприятное, неестественное; геям они приятны, хотя иногда под влиянием негативных социальных установок они пытаются их подавить. У гетеросексуального мужчины гомоэротические фантазии чаще всего появляются в кризисные моменты, когда он чувствует себя жертвой агрессии и конкуренции; у геев они более или менее постоянны.

Феноменологически, по типу переживания, однополая любовь практически не отличается от разнополой. Предметом любви является не пол, а конкретный индивид, точнее -- образ. Любовная речь не связана ни с гомо-, ни с гетеросексуальностью(6). Гомоэротические тексты, в которых отсутствует прямое указание на пол любимого существа, без малейшего труда принимаются за описание и выражение гетеросексуальных чувств, и наоборот. Говоря словами Александра Володина, Дульцинея может быть какой угодно, был бы Дон Кихот Дон Кихотом. Но если существуют разные типы или "цвета" любви, причем разные люди неодинаково склонны к ним и это в известной степени связано с их половой/гендерной принадлежностью, то однополая любовь может иметь свою специфику.

Главная экзистенциальная проблема любви -- как слиться с другим человеческим существом и в этом слиянии утратить и затем заново обрести себя -- в однополом варианте выглядит несколько иначе, чем в разнополом. Женщина всегда остается для мужчины Другой, с ней можно слиться только на мгновение, но при этом всегда остается различие и даже полярность. Влюбленный мужчина жаждет общаться с женщиной, обладать ею и/или отдаться ей, ревнует ее к другим, но не идентифицируется с нею, не мечтает стать ею или таким, как она. Она -- Другая, уподобиться ей невозможно.

В однополой любви присутствует иллюзия безграничности: влюбленный мечтает обладать предметом любви и одновременно -- уподобиться ему или уподобить его себе. Грани между "быть" и "иметь" в гомосексуальном желании часто размыты. Диалектика слияния, идентификации с Другим и одновременно выхода за пределы собственного Я -- большая метафизическая проблема. Герои романа Мишеля Турнье "Метеоры" однояйцевые близнецы Жан и Поль настолько похожи и близки друг к другу, что их называют общим именем Жан-Поль. Как большинство близнецов, мальчики в детстве имели сексуальные контакты друг с другом, позже их эротически привлекают одни и те же люди и с кем бы они ни общались, их мысли и желания в конечном счете обращены друг к другу. Чтобы разорвать эту связь, Жан пытается жениться, но Поль разрушает его план. Любовь, связывающая близнецов, -- привязанность к собственному подобию, где Другой -- точная копия Я. Гетеросексуальная пара, напротив, основана на различии и взаимодополнительности. Гомосексуальная пара стоит на полпути между этими полюсами, стараясь создать близнецовую ячейку, но с разнородными элементами. Отвергая продолжение рода, развитие и время, гомосексуал постоянно и безуспешно "ищет брата-близнеца, с которым он мог бы слиться в бесконечном объятии"(7).

Эта метафизическая конструкция, подчеркивающая имманентный нарциссизм и иллюзорность гомосексуального желания, выглядит абстрактной, но психологические элементы, на которых она зиждится, -- нерасчлененность потребности быть и иметь, -- обнаруживаются чуть ли не в каждой гомосексуальной автобиографии.

Десятилетний Жене впервые осознал себя, когда однажды, увидев мальчика на велосипеде, он вдруг почувствовал страстное влечение к нему и не мог решить, чего ему больше хочется: быть этим мальчиком или иметь его. Первое эротическое чувство пятилетнего Мисимы при виде юноши-золотаря: "Хочу быть таким, как он". И еще: "Хочу быть им"(8). "Я никогда не хотел трахать их, потому что хотел быть ими", -- вспоминает свои впечатления в школьном спортзале Пол Монетт(9). Глядя на играющих в баскетбол подростков, юный герой повести Мартина Шектера испытывает "не просто тягу к их красоте, а желание каким-то образом быть ими, иметь их сноровку, их уверенность"(10). "Нет ничего более волнующего, чем воспринимать тело мужчины и думать, что между ним и тобой нет разницы"(11). Ив Наварр не хочет "ничего знать о другом, кроме его тела. И его имени". Однако он мечтает не просто получить от чужого тела удовольствие, а "...целиком войти в тело другого и одеться в него. Уйти и жить одетым в другого, в другом. Войти в него, как в новую пижаму. Стать другим. Другим, любимым. Так мало других"(12).

В акте сексуального присвоения тела Другого субъект сам становится Другим, но не Посторонним, а Любимым. Любимым -- кем? Самим собой? Тем, чье тело он присваивает? Или кем-то третьим?

Нарциссическое упоение собственным телом, напряженный аутоэротизм, и одновременно -- повышенная самокритичность, недоверие к себе, постоянная игра со смертью, страстный поиск Другого и готовность раствориться в нем и подчиниться ему... Фрейд и психиатры не придумали эти симптомы, а только гипертрофировали их, недооценив, с одной стороны, их связь с социальными факторами, затрудняющими геям принятие себя, а с другой стороны -- наличие огромных индивидуальных различий (один любуется в зеркале своей красотой, другой -- своим безобразием), не связанных с сексуальной ориентацией. Индивидуальные различия между геями в этом отношении значительно больше, чем групповые различия между геями и гетеросексуала-ми. Гомосексуальный Вертер психологически ближе к гете-росексуальному Вертеру, чем к гомосексуальному Дон Жуану.

Философия и особенно психиатрия склонны драматизировать особенности однополой любви. Но их можно рассматривать и в комическом ключе. Это касается, в частности, "гомосексуальной ревности".

Ленивые и предубежденные полицейские, не желая утруждать себя раскрытием направленных против геев преступлений, охотно списывают их на "патологически сильную гомосексуальную ревность", порождающую кровавые разборки. Большей частью это выдумки. Поскольку в гомосексуальных отношениях желание обладать партнером уравновешивается идентификацией с ним, а общество не дает геям тех "прав" друг на друга, которые существуют в патриархальном гетеросексуальном браке, геи относятся к нарушениям нормы сексуальной исключительности терпимее гетеросексуалов, а сила и формы проявления ревности у них столь же индивидуальны, как у "натуралов". Геи отбивают друг у друга любовников, не доверяют друг другу, сплетничают, ссорятся из-за привлекательных молодых людей. Эти измены и перемены сразу же становятся известны всем и каждому, драматизируются и театрализуются. По словам Эдмунда Уайта, геевская "ревность (я не хочу, чтобы ты спал с этим парнем) на самом деле может быть замаскированной формой желания или зависти (мне самому хочется спать с этим парнем). Много лет назад я был безнадежно влюблен в человека, который не хотел спать со мной, а сам был отчаянно влюблен в третьего парня. Мне так и не удалось соблазнить своего любимого, зато я получил довольно тщеславное и философское утешение, переспав со своим соперником. Он предпочел меня мужчине, которого я любил, и таким образом я стал соперником собственного возлюбленного. Подобный кульбит возможен только в геевской жизни"(13). Оден однажды признался друзьям, что оказался "в тройной переделке: сексуально ревную, как жена, тревожусь, как мама, и соперничаю, как брат"(14).

Каковы гомоэротические каноны красоты и привлекательности? Для ответа на этот вопрос нужны три типа источников: 1) высокое искусство, 2) коммерческая гомоэротика и 3) специальные сексологические исследования.

В истории мирового изобразительного искусства мужская нагота изображалась чаще женской, европейская живопись нового времени, в которой обнаженное женское тело появляется чаще мужского, в этом смысле -- исключение. Однако действительный вопрос не столько в том, чья нагота изображается чаще и откровеннее, сколько в том, как это делается и кому адресовано изображение. Во всех обществах, где власть принадлежала мужчинам, мужское и женское тело изображались по-разному: женщина более или менее пассивно позирует, открывая свою наготу оценивающему эротическому взгляду потенциального зрителя-мужчины, тогда как мужчина, даже полностью раздетый, остается субъектом, который не позирует, а действует: "Мужчины действуют, а женщины являются. Мужчины смотрят на женщин. Женщины наблюдают себя, в то время как на них смотрят"(15).

В отличие от женского тела как символа эротической красоты или материнства, мужское тело обычно изображалось как символ власти и силы или как символ красоты и удовольствия, которое может быть преимущественно эстетическим или эротическим или смесью того и другого(16). Красота мужского тела -- не столько в его пропорциональности, сколько в силе, твердости и активности. Пассивная расслабленная поза делает мужчину уязвимым и женственным, превращая его в сексуальный и тем самым гомоэротический объект(17).

Однако каноны мужской красоты исторически изменчивы. В дворянской культуре XVII-XVIII вв. женственная внешность и расслабленность считались признаками аристократизма и всячески культивировались. Прекрасные Адонисы Тициана и Рубенса, с нежными чертами лица и округлыми формами тела, так же гетеросексуальны, как и их авторы. Антони Ван Дейк, имевший огромный успех у женщин, на знаменитом автопортрете изобразил себя томным юношей с расслабленной кистью (это считается одним из самых надежных внешних признаков гомосексуальности). Так же изысканно нежен на его портрете граф Леннокс, в туфлях на высоких каблуках и с длинными локонами. Еще раньше Пьеро ди Козимо изобразил нежным юношей с вьющимися волосами и расслабленной кистью спящего после утомительной ночи любви с Венерой Марса. Этот канон женственной маскулинности резко изменился под влиянием пуританства, когда для мужчины стало модно быть не изящным, а сильным и суровым.

Одна из главных гомоэротических "икон" нового времени -- образ святого Себастьяна, принявшего христианство римского легионера, по приказу императора Диоклетиана расстрелянного за это из луков. Мученический сюжет давал художникам широкие возможности для показа красивого обнаженного и беспомощного мужского тела. Сначала святого Себастьяна большей частью изображали зрелым, мускулистым, бородатым мужчиной*. Художники Возрождения (Гвидо Рени, Перуджино, Боттичелли, Антонио да Мессина, Караваджо и др.) сделали его нежным женственным юношей, почти мальчиком, что давало обильную пищу гомоэротическому воображению с садомазохистским уклоном, позволяя зрителю, в зависимости от собственных пристрастий, идентифицироваться как с Себастьяном, так и с его мучителями. "Святого Себастьяна" кисти Фра Бартоломео даже убрали из церкви, потому что он возбуждал греховные помыслы у прихожанок, а возможно, и у самих монахов.

Юкио Мисима подростком, просматривая альбом репродукций, наткнулся на картину Гвидо Рени:

"Обнаженное тело божественно прекрасного юноши было прижато к дереву, но кроме веревок, стягивавших высоко поднятые руки, других пут видно не было. Бедра Святого Себастьяна прикрывал кусок грубой белой ткани.

Это ослепительно-белое тело, оттененное мрачным, размытым фоном, светоносно. Мускулистые руки преторианца, привыкшие владеть луком и мечом, грациозно подняты над головой; запястья их стянуты веревкой. Лицо поднято вверх, широко раскрытые глаза созерцают свет небесный, взгляд их ясен и спокоен. В напряженной груди, тугом животе, слегка вывернутых бедрах -- не конвульсия физического страдания, а меланхолический экстаз, словно от звуков музыки. Если б не стрелы, впившиеся одна слева, под мышку, другая справа, в бок, можно было бы подумать, что этот римский атлет отдыхает в саду, прислонившись спиной к дереву...

Естественно, все эти мысли и наблюдения относятся к более позднему времени. Когда же я увидел картину впервые, всего меня охватило просто какое-то языческое ликование. Кровь закипела в жилах, и мой орган распрямился, будто охваченный гневом, сосуды набухли, как под влиянием гнева"(18).

Святой Себастьян стал самым знаменитым гомоэротическим образом и символом нового времени. Но для кого этот образ гомоэротичен? Для художника? Или для его заказчика? Или для зрителей того времени? Или для современного гея-искусствоведа?

В живописи нового времени обнаженных мальчиков-подростков изображали чаще, чем взрослых мужчин; их нагота не выглядела эротической и меньше табуировалась**. Образ мальчика-подростка символизировал прежде всего невинность, чистоту и гармонию, пробуждая в мужчине элегические воспоминания и мечты о том, каким он когда-то был или мог бы стать. В то же время пластичность, незавершенность подросткового тела стимулирует желание дополнить его, вложить нечто свое. Люди прошлого века, за исключением лично причастных, не замечали гомоэротических обертонов образов нагих и полунагих мальчиков и юношей Александра Иванова, Кузьмы Петрова-Водкина, Генри Скотта Тьюка, лорда Фредерика Лейтона, Саймона Соломона и Томаса Икенса.

В конце XIX -- начале XX в. в художественных фотографиях барона Вильгельма фон Гл едена, Винченцо Гальди, Вильгельма фон Плюшова и барона Корво (Фредерика Рольфе) эфебофилия стала более откровенной и чувственной. Не нарушая правил пристойности и не показывая ничего вульгарного, они заставляют свои модели принимать соблазнительные томные позы, кокетливо демонстрируя свою элегантную наготу потенциальному зрителю (и покупателю). При этом контраст между здоровой простонародностью сыновей сицилийских рыбаков и аристократическим изяществом их поз (изобразительный эквивалент "благородных юных пролетариев" тогдашней литературы) усиливал их сексуальную притягательность.

Интересный пример исторической трансформации гомоэротической "иконы" -- "Этюд обнаженного юноши" Ипполита Фландрена (1837)(19). Студенческая работа молодого художника, который в дальнейшем стал мастером религиозной настенной живописи, была куплена Наполеоном III, почти полтораста лет выставлена в Лувре и многократно репродуцировалась. Ничего явно эротического в этюде Фландрена нет. От идеально сложенного обнаженного юношеского тела веет одиночеством и грустью. Поскольку гениталии юноши скрыты его согнутыми коленями, картина никого не шокировала и в то же время открывала большой простор гомоэротическому воображению, породив множество подражаний и вариаций. В 1899 г. немецкий художник Ганс Тома в картине "Одиночество" точно воспроизвел фландреновскую позу, но когда его обвинили в плагиате, объяснил, что "его" мальчик -- более жесткий, мускулистый и "нордический". Фредерик Холланд Дэй и Вильгельм фон Гледен перенесли созданный Фландреном образ в художественную фотографию, первый -- в виде снимка нагого юноши на фоне лирического вечернего ландшафта (1898), второй -- в виде одиноко сидящего на скале, на фоне горной гряды, "Каина" (1900). За этим последовали новые трансформации, сделавшие сексуально нейтральное юношеское тело более вирильным, атлетическим и сексуальным. На нескольких фотографиях Роберта Мэпплторпа в позе фландреновского юноши снят сидящий на высоком столике или табурете могучий черный атлет, за согнутыми коленями которого свисают внушительные гениталии. Таким образом, поза модели осталась прежней, а ее тело, настроение и смысловая нагрузка образа радикально изменились. Романтический образ Фландрена, гомоэротическое прочтение которого было лишь одной из многих возможностей, стал откровенно гомосексуальным.

Смена нормативного канона маскулинности и реабилитация мужской наготы после эпохи викторианского ханжества были связаны с развитием физической культуры и спорта. В конце XIX -- начале XX в. широкую популярность в Европе, особенно в Германии, приобрел культуризм -- "культура свободного тела", который популяризировал телесную открытость как одно из условий и как знак здоровья. Атлеты начали публично демонстрировать полуобнаженное тело, одновременно мощное и пропорциональное. Это открыло новые возможности и перед художниками. "Мыслитель" Родена вполне мог бы выступать на борцовских соревнованиях. "Героическое тело" классической живописи дополняется и отчасти вытесняется "атлетическим телом" борца или бегуна.

Подчеркнуто маскулинное атлетическое тело молчаливо подразумевает гетеросексуальность. Пока мужская мускулатура оставалась функциональной -- ее наращивали, чтобы на что-то употребить (поднять тяжесть, побороть соперника, поставить рекорд в беге или плавании), это не нарушало традиционных норм. С появлением профессионального телостроительства (бодибилдинга) наращивание мышц стало самоцелью, а их демонстрация -- представлением. Это расширяет возможности мужского тела, но одновременно подрывает оппозицию мужского и женского. Бодибилдер влюблен в собственное тело, его тренировки описываются в сексуальных терминах (один и тот же глагол "качать" обозначает накачку мускулов и мастурбацию), он живет среди зеркал и не столько "действует", сколько "является". Кому?

Хотя большинство бодибилдеров, особенно Шварценеггер, всячески подчеркивают свою маскулинность и гетеросексуальность (до сих пор только один всемирно известный бодибилдер, обладатель титула "Мистер Вселенная" Боб Пэрис открыто объявил себя геем), их накачанные мускулы -- средство не самообороны, а психологической самозащиты. По выражению Джона Речи, бодибилдинг похож на оборотную сторону drag: "королева" защищается женской одеждой, бодибилдер -- мускулами(20). "Я буквально соорудил себе бронированный костюм, спрятав в нем хрупкого маленького неженку, каким я себя воображал. Несмотря на эту броню, временами я все еще вижу, как этот застенчивый неуклюжий мальчик смотрит на меня из прошлого", -- пишет Боб Пэрис(21).

Параллельный процесс происходит и в балетном искусстве. В отличие от народной культуры, в которой танец всегда был столько же мужским, сколько и женским занятием, с резко выраженными гендерными различиями, классический балет XVII--XIX вв. демонстрировал преимущественно красоту и пластику женского тела(22). Мужчина выполнял вспомогательную роль. Эта установка проявлялась и в контрастности рисунка мужского и женского танца: в отличие от балерины, которая могла двигаться спонтанно, танцовщик был сдержан и эмоционально закрыт, а все его движения -- рационально обоснованы. Начатая балетами Фокина и Дягилева эмансипация мужчины-танцовщика, превратившая его из зависимого партнера в самостоятельную фигуру, чье тело так же прекрасно, артистично и самоценно, как тело балерины, была эмоциональным раскрепощением мужчины и одновременно -- отказом от гендерных привилегий, шагом в сторону "унисекса".

Во второй половине XX в. "маскулинизация" и гомоэротизация классического балета продолжилась. Мужчина становится, с одной стороны, более активным, а с другой -- более эмоционально и сексуально открытым. Рудольф Нуриев усилил мужское начало классического танца и в то же время стал танцевать женские партии. Настоящим гимном мужскому телу стал "Балет XX века" Мориса Бежара. В "Саломее" Бежар заменил женский персонаж мужским. В "Симфонии для одного мужчины" Он танцует с десятью друзьями, а Она только мешает им своими приставаниями. Место женского кордебалета у Бежара занимают мужчины. Герой "Нашего Фауста" танцует с 12 мальчиками-подростками и т. д. Примеру Бежара последовали другие хореографы, создавшие исключительно мужской или откровенно гомоэротический балет, начиная с "Памятника мертвому мальчику" Руди фон Данцига (1965) и "Смерти в Венеции" сэра Фредерика Аштона (1973).

Подвижность граней между гомо- и гетеросексуальными образами хорошо видна в рекламе.

Мужское тело, которое мы ежедневно видим на экране кино и телевидения и в коммерческой рекламе, и закодировано по вполне определенным гендерным принципам. Оно должно быть: 1) безволосым (в эротических изданиях и рекламе волосы на теле обычно сбриты или заретушированы, за исключением рекламы сигарет, показывающей волосатую грудь), 2) молодым, 3) сильным, с развитой мускулатурой и отсутствием жира, 4) активным (чтобы не выглядеть женственным), 5) большим, твердым и плотным (опять-таки в отличие от женского тела), 6) обладать массивным, внушительным членом, размеры которого подчеркивают обтягивающие трусы или спортивная одежда, 7) выглядеть незаинтересованным и равнодушным(23).

Во всем этом нет ничего гомоэротического. Однако ново то, что мужское тело стало объектом созерцания, каким раньше были только женщины. Знаменитый рекламный плакат Калвина Клайна, выполненный фотографом Брюсом Вебером (1983), представляет идеально сложенного молодого мужчину в плотно облегающих белых трусах. Модель сфотографирована снизу, объектив нацелен на туго натянутые плавки, сверкающая белизна которых контрастирует с загорелой кожей. Говорили, что это была не только самая удачная реклама мужского белья, но и самое большое изменение в облике мужчины со времен Адама: Адам первым стал скрывать свои гениталии, а Брюс Вебер выставил их напоказ; Бог создал Адама, но только Брюс Вебер дал ему тело(24). На голого мужчину можно не обратить внимания, но когда объектив приковывает взгляд зрителя к обтягивающим трусам, он невольно заставляет задуматься об их содержимом, а у гетеросексуального мужчины -- также и сомнения в собственной сексуальной идентичности ("почему меня интересует этот парень?!").

Как же преломляется мужской телесный канон в гомоэротическом воображении? Если отвлечься от деталей, гомоэротическое воображение имеет три главных архетипа, с каждым из которых ассоциируется определенный набор телесных и психических свойств: 1) сильный и мужественный мужчина, 2) женственный, мягкий андрогин, полумужчина-полуженщина и 3) пубертатный подросток или юноша, полумальчик-полумужчина.

Соотношение и мера притягательности этих образов исторически и индивидуально изменчивы. Большинство современных западных гомосексуалов склоняются в сторону первого типа. Среди опрошенных Кинзи белых гомосексуалов 76,5% предпочитали маскулинных и только 9,2% -- женственных партнеров(25). На вопрос "Какой тип мужчины для вас наиболее сексуально привлекателен?" почти две трети (63%) западногерманских гомосексуалов выбрали "особенно маскулинный" и только 16% -- "мягкий, женственный тип"; 39% предпочли "того, у кого большой член"(26). Отвечая на сходный вопрос, четверть сан-францисских геев отдали предпочтение типично маскулинной внешности (волосатое, мускулистое тело и большие гениталии) и почти никто -- фемининной(27). Анализ частных объявлений ищущих сексуального партнера гомо- и гетеросексуальных мужчин и женщин и специальное обследование 144 геев и 96 лесбиянок (им показывали фотографии различавшихся по степени своей маскулинности/фемининности мужчин и женщин и предлагали оценить степень их привлекательности и свою готовность вступить с ними в связь) также показали, что геи определенно предпочитают более маскулинных партнеров, как по внешности (многие частные объявления прямо просят женственных мужчин "не беспокоиться", а рекламные фотографии изображают только сильных и мускулистых мужчин), так и по характеру(28). Женственные, феминизированные мужчины в гомосексуальной среде -- такие же, если не большие, изгои, как и среди гетеросексуальных мужчин. Их предпочитают главным образом находящиеся в местах заключения мужчины, использующие их в качестве эрзац-женщин.

От чего зависят индивидуальные предпочтения? Может быть, действует принцип дополнительности: более маску -линные геи предпочитают более фемининных, и наоборот? Нет. Чем маскулиннее выглядит и/или кажется себе гомосексуал, тем сильнее его желание иметь такого же или более маскулинного партнера. Ориентация на гипертрофированную маскулинность (тип "мачо") коррелирует не только с уровнем предполагаемой собственной маскулинности субъекта, но и с уровнем его сексуальной активности. Немецкие гомосексуалы, имевшие многих сексуальных партнеров, тянутся к маскулинным мужчинам с большим членом, волосатым телом и грубыми, властными манерами в два-три раза сильнее тех, у кого был только один партнер. Нежные, ласковые, интеллигентные мужчины нравятся им вдвое меньше, чем "среднему" гомосексуалу(29). Одетые в черную кожу и металлические цепи завсегдатаи "кожаных" баров, желающие казаться и чувствовать себя крутыми мужиками, ищут еще более крутых партнеров, которым они могли бы отдаться, не теряя самоуважения. Хотя в глубине души многие из них знают, что их собственные устрашающие наряды и погремушки -- простая бутафория, они готовы верить, что у партнера все это -- "настоящее".

Более романтичных и сентиментальных мужчин грубая маскулинность отталкивает, они предпочитают более гармоничные, классические фигуры. На конкурсах мужской красоты, где в определении призеров активно участвуют женщины и геи, чаще побеждают не бодибилдеры, а более элегантные и изящные мужчины. Тем более преобладают они среди кино- и фотомоделей.

Однако прямой зависимости между телесным обликом мужчин и тем, что они делают в постели, по-видимому, нет, за исключением того, что феминизированные мужчины предпочитают в анальном и оральном сексе пассивную, рецептивную позицию, тогда как маскулинные типы любят быть "сверху" или меняться ролями.

Ярчайшее проявление геевского культа гипермаскулинности -- фетишистское отношение к половому члену и его размерам. Зависть к пенису -- общее мужское качество. На рисунках каменного века мужчины более высокого социального ранга изображались с более длинными членами, а в современном русском языке популярнейшим эвфемизмом стало "мужское достоинство".

У геев эти ожидания и тревоги гипертрофированы до предела. При статистическом анализе языка 25 коммерческих гомоэротических книг (какие части тела они описывают и какие слова употребляют чаще других) на первом месте оказался член (5643 упоминания), на втором-- анус (2301), на третьем руки (1600), на четвертом -- рот (1256, плюс к тому-- язык, глотка и губы), на пятом-- яйца (976 упоминаний)(30). Поскольку ожидаемые размеры орудий "сексуального производства" сильно преувеличиваются, у многих геев возникает в связи с этим комплекс неполноценности".

Типичные образы, "иконы" гомоэротического воображения -- спортсмены, студенты, военные в форме, строительные рабочие, полицейские, ковбои, сыщики, водители грузовиков -- подчеркнуто маскулинны.

В образе матроса закодирован чуть ли не весь спектр гомосексуальной фантазии: молодость, мужественная красота, особая эротическая аура, связанная с пребыванием в закрытом мужском сообществе, физическая сила, жажда приключений и романтика дальних странствий, элегантная форма и особая "матросская" расхлябанная, вихляющая, с подрагивающими бедрами походка. По выражению Жене, "флот -- это прекрасно организованное учреждение, попав в которое молодые люди проходят специальный курс обучения, позволяющий им стать объектом всеобщего вожделения"(31).

Многие гомоэротические образы матросов сочетают физическую силу с внутренней чистотой и нежностью, но это не обязательно. Кэрель из Бреста -- хладнокровный убийца, живущий вне законов человеческого общества, именно его необузданная животная сила влечет к нему молодого лейтенанта. Но безжалостный самец Кэрель нуждается в том, чтобы кто-то подчинил, подмял его самого. Первым таким мужчиной становится хозяин борделя Норбер. Умышленно проиграв ему в кости, Кэрель отдается Норберу, отказываясь тем самым от собственной маскулинности. Норбер "внезапно с силой привлек к себе матроса, схватив его под мышки, и дал ему ужасный толчок, второй, третий, шестой, толчки все время усиливались. После первого же убийственного толчка Кэрель застонал, сперва тихонько, потом громче, и наконец бесстыдно захрипел. Такое непосредственное выражение своих чувств доказывало Норберу, что матрос не был настоящим мужчиной, так как не знал в минуту радости сдержанности и стыдливости самца"(32).

Солдат, подобно матросу, живет в закрытом мужском сообществе, переживает постоянный риск, ружье -- символ и одновременно продолжение члена, а военная форма -- его вторая кожа. Многие геи обожают наряжаться или наряжать своих партнеров в военный мундир. Это позволяет им чувствовать себя более маскулинными. Поскольку униформа деиндивидуализирует конкретного матроса или солдата, сексуальная близость с ним символически приобщает гея ко всему мужскому миру. Раздетый и лишенный внешней атрибутики солдат кажется более голым, чем обычный раздетый мужчина. Геи дежурят у казарм и военных училищ не только потому, что лишенный женского общества и сексуально озабоченный солдат легче идет на сближение, но и потому, что это особая порода мужчин. Образ солдата занимает одно из центральных мест в современной российской гомоэротике, будь то воспоминания Димы Лычева о службе в армии или воспевающие "пьянящий запах казармы и грязных ног" "Армейские элегии" Ярослава Могутина.

В образах полицейских и сыщиков к военному стереотипу дополняется повышенный риск и чувство парадоксальности ситуации, перевертывания ролей, когда "дичь" соблазняет и побеждает охотника. Секс с полицейским подтверждает также общезначимость гомосексуальных чувств, не чуждых даже тем, кто по долгу службы с ними борется. Впрочем, по мере легализации гомосексуальности (в Лос-Анджелесе есть официально признанная и выступающая на гей-парадах организация геев-полицейских) эта экзотика ослабевает.

Очень популярный тип мачо -- преступник. Приручение грубой и непредсказуемой силы означает не только сексуальную, но и моральную победу. Спать с этими хищниками -- то же, что пировать с пантерами (выражение Уайльда), опасность удваивает наслаждение. Непреодолимое тяготение к этой среде испытывал Жене, создавший поэтику тюремного секса. "Люди, призванные служить злу, не всегда красивы, но зато обладают мужскими достоинствами. Любовные игры открывают невыразимый мир, звучащий в ночном языке любовников. На этом языке не пишут. На нем перешептываются по ночам хриплым голосом. На рассвете его забывают. Отрицая добродетели вашего мира, преступники отчаянно пытаются создать свой, обособленный мир. Они готовы в нем жить. Здесь стоит жуткое зловоние, но они привыкли дышать этим воздухом... Их любовь пахнет потом, спермой и кровью. В конечном итоге моей изголодавшейся душе и моему телу сна предлагает преданность. Я пристрастился ко злу оттого, что оно обладает подобными эротическими возможностями"(33). Эротизация преступника часто сочетается с мазохистскими чувствами. "...Я не мог бы забыть о роскошной мускулатуре убийцы и неистовой силе его полового органа"(34). Однорукий Стилитано "не был наделен ни одной христианской добродетелью. Весь его блеск, вся его сила заключались у него между ногами"(35).

Главное свойство следующей "иконы" геевского пантеона цветного мужчины -- экзотичность. Этноэкзотика присутствует и в "натуральном" сексе. Один мой одноклассник когда-то хвастался, что "попробовал" девушек трех национальностей, а старый друг, рассказывая о похождениях любимого внука, не без почтения заметил: "У него была даже мулатка!" Для геев нарушение расовых и национальных границ имеет особое очарование. Джеймс Болдуин в романе "Другая страна" описал страстный роман американца ирландского происхождения Эрика и черного джазмена Руфуса. Для белого человека черный мужчина -- чаще всего могучий и таинственный самец, благодаря которому он открывает для себя новый, неизведанный мир. Азиатское тело импонирует европейцу отсутствием волос и т. д.

Очень популярны среди геев образы спортсменов36. В новое время спорт был единственной возможностью публично показать или изобразить обнаженное мужское тело. Самые популярные образы геевской "спортивной" порнографии -- футболисты (персонификация грубой маскулинности), бодибилдеры (воплощенная мускулистость) и пловцы (персонификация изящества).

Реальное отношение геев к спорту неоднозначно. Многие геи неуверенно чувствуют себя в сугубо мужской среде, стесняются своего тела и смертельно боятся быть разоблаченными (невольный взгляд или непроизвольная эрекция). В то же время это единственная возможность увидеть предмет своего поклонения. Занятие популярным мужским спортом позволяет "голубому" юноше самому стать красивым и привлекательным и, возможно, скрыть свою сексуальную ориентацию -- никому не придет в голову заподозрить футболиста (в отличие от чемпиона по фигурному катанию). Наконец, спортивные достижения имеют для геев большое политическое значение, подрывая старый стереотип об их "изнеженности".

Профессиональный большой спорт долгое время был, да и сейчас остается в высшей степени гомофобным. Все выдающиеся спортсмены, публично заявившие о своей гомосексуальности (футболист Давид Копей, чемпион США по прыжкам в воду Грег Лауганис и др.), пережили в связи этим много неприятностей, некоторым даже пришлось уйти из спорта. Чтобы бороться с гомофобией, американские геи начали с 1982 г. проводить собственные спортивные игры и даже олимпиады.

Если судить о гомоэротике только по порнографии, может сложиться впечатление, что она воспроизводит и гипертрофирует самые опасные свойства мужской сексуальности:

мачизм, культ господства и подчинения, милитаризм, расизм и т. п. Но образы и желания многообразны и то, что нравится одному, нередко вызывает отвращение у другого.

Кроме того, надо учитывать игровой, карнавальный характер гомоэротики. В "натуральной" мужской культуре гипермаскулинность ассоциируется с агрессивностью и мизогинией, "настоящий" мачо -- персонификация власти, насилия и принуждения. У геев большой член вызывает не столько страх, сколько восхищение, поклонение, желание "проглотить" его. Геи проводят долгие часы в спортивных сооружениях, но мускулы нужны им не для устрашения, а для привлечения других мужчин. Как во всех мужских отношениях, здесь присутствует мотив власти над другим, но эта власть состоит прежде всего в том, чтобы доставить -- или не доставить другому мужчине удовольствие. Это власть, которой всегда обладали и пользовались женщины(37).

Характерный пример многослойности гомоэротики -- рисунки самого знаменитого геевского эротически-порнографического художника Тома Финляндского (Тоуко, 1921-- 1991). Том благоговеет перед образом "мачо". Все его персонажи гипертрофированно маскулинны (огромные члены, мощные мускулы, черная кожаная одежда) и агрессивны, они связывают, подвешивают, порют и насилуют друг друга. С точки зрения официальной геевской идеологии рисунки Тома политически некорректны. Когда американский лесбигеевский журнал "Outlook" посвятил его творчеству статью с иллюстрациями, редакции пришлось несколько месяцев печатать письма разгневанных лесбиянок, которые возмущались этой проповедью сексизма, мачизма и сексуального фашизма(38). Но атрибуты гипермаскулинности изображаются с юмором, как игра, которая допускает и даже предполагает смену ролей. Этот могучий мужик -- не вождь, который всегда "сверху", а "один из мальчиков", которого точно так же связывают, порют, трахают и т. д. Это не призыв к насилию, а игра.

Противоположный архетип мужского гомоэротического воображения -- андрогин, существо неопределенного пола, полумужчина-полуженщина. Андрогинные образы широко представлены в мифологии и в религиозной практике (двуполые божества, гермафродиты, бердачи), им часто приписывалась особая магическая сила и сексуальная привлекательность. В бытовой жизни такие мужчины не имеют выбора, женственному мальчику не скрыться от своей внешности и манер. Его единственный выход -- принять данную роль и сделать ее предметом гордости. Женственный мужчина -- единственный тип гомосексуальной идентичности, который под разными именами существовал всюду и везде. В современном английском языке этот тип чаще всего обозначается словом queen (буквально -- "королева", на самом деле -- искаженное quean -- распущенная женщина, проститутка), которое первоначально применялось к женщинам, а потом его взяли в качестве самоназвания женственные мужчины. Если эта роль / идентичность включает переодевание в женскую одежду и усвоение женских манер, речи и поведения, ее называют также Drag-queen (драгквин). В русском геевском жаргоне это передается словами "девка", "сестра", "пидовка", "королева" (ласковое или восхищенное), "мурка", "подруга", "хабалка" (агрессивная, скандальная "девка", афиширующая свою гомосексуальность и компрометирующая своих "подруг" в глазах окружающих) и т. п.(39)

Некоторые маскулинные геи, которые могут сойти за "натуральных" мужчин, видят в этом типе злую карикатуру на самих себя и относятся к "девкам" с презрением и ненавистью (типичная психологическая защита, по Фрейду). Другие находят их привлекательными, их женственность позволяет им чувствовать себя более маскулинными; в однополых парах фемининный партнер обычно играет роль "жены".

Различно и самосознание "королев". Некоторые из них страдают комплексом неполноценности (феминизированные геи имеют гораздо больше психологических трудностей, чем остальные). Другие принимают свою идентичность/роль с удовольствием: женское платье, доведенные до гротеска женские манеры, разговор о себе в женском роде -- их естественный способ существования. Для третьих это психологическая компенсация, способ превратить свою слабость в силу: раз меня дразнят девчонкой, я покажу всем, что я -- не несостоявшийся мальчик, а полноценная женщина, которой восхищаются.

В отличие от транссексуала, который чувствует себя женщиной и мечтает сменить пол, "драг-квин" этого не хочет, его/ее призвание и гордость -- быть мужчиной, который способен затмить женщину и успешно соперничать с нею. Андрогинная проституция -- самая дорогая и быстро растущая проституция в больших городах мира, ее клиентами являются как геи, так и гетеросексуальные мужчины.

Высший уровень "драг-квин" -- имперсонаторы, выступающие в женском облике на сцене(40). Волшебное "превращение парня в богиню" требует огромного терпения и мастерства. Нужно уметь наложить грим, прибинтовать половые органы так, чтобы они не вылезли, сделать так, чтобы во время танца не сползли искусственные груди, научиться изящно носить парик и женскую обувь. Кроме того, нужна смелость. Именно "девки", подвергающиеся наибольшей дискриминации, потому что они при всем желании не могут "сойти" за "нормальных" мужчин, первыми дали отпор нью-йоркской полиции у Стоунволла.

Знаменитые имперсонаторы пользуются мировой известностью, ими восхищаются, в них влюбляются. "Лично мне переодевание нужно не затем, чтобы сойти за женщину. Речь идет о чем-то большом, о преувеличении, создании характера, чтобы на тебя оглядывались на улице. Это нечто вызывающее, бросающееся в глаза"(41). Но это не просто представление, а перевоплощение, открытие новых ипостасей собственного Я. Неказистый и вроде бы "ненастоящий" мужчина становится умопомрачительной красавицей, богиней. "Драг позволяет мне исследовать новые обличья, постоянно изменяться, становиться таким, каким мне хочется. У меня нет осиной талии, но я могу сделать ее с помощью корсета. Могу иметь огромные ресницы и сумасшедшую прическу. Могу стать элегантной красавицей или хиппи. Могу реализовать все мои дикие фантазии, а утром в своем обычном виде пойти на работу"(42).

По словам знаменитого черного шоумена, танцора и имперсонатора РуПола, "драг" -- это работа, представление, униформа, которую он снимает дома так же, как то делают со своей униформой пожарник или медсестра. "Мы рождаемся голыми, а все остальное -- маскарад". Но это также и самовыражение. Американские мужчины не умеют быть женственными, культура им это запрещает. Переодевание снимает эти ограничения. РуПол вырос среди женщин, которые, в отличие от мужчин, открыто выражали свои эмоции, "носили" их точно так же, как свои платья. Когда им было грустно, они плакали, когда что-то казалось забавным -- громко смеялись, а когда их что-то смущало -- задавали вопросы. Мальчику эта свобода нравилась, свою женственность и связанное с ней влечение к мужчинам он считал естественными. И когда РуПол вырос, он решил, что ему следует не стыдиться, а культивировать их. "Моя энергия -- это энергия богини, следствие моей способности открываться людям. Это моя женственная сторона..." Однако эта женская энергия имеет очень мало общего с женственностью, понимаемой как мягкость и хрупкость(43).

Не всем удается театрализовать свои гендерно-сексуальные роли и добиться таким образом общественного признания. Кроме того, эти роли и маски не снимают некоторых личных проблем, в том числе сексуальных. Как сказал один знаменитый американский имперсонатор, "мужчины влюбляются в мисс Адриану. У нее есть все, чем хочет быть мальчик Адриан: она общительна, дерзка, популярна. Любима. Но беда в том, что мисс Адриана никогда не появляется в спальне. Я горжусь тем, что на моих простынях никогда не было следов косметики. Мисс Адриана остается позади, после представления она смывается вместе с гримом. Но ведь это в нее влюбляются мужчины. Это ее они хотят. И когда она уходит, они обычно тоже уходят"44. Хотя геи восхищаются талантливыми имперсонаторами, в обыденной жизни большинство предпочитает более маскулинных мужчин.

Еще разнообразнее архетип мальчика. Поскольку однополая любовь часто обращена к мальчикам, многие отождествляют ее с педерастией. Но возрастные категории довольно расплывчаты и слово "мальчик" в разных культурах означает разные вещи(45).

Вопреки стереотипу подавляющее большинство геев предпочитает иметь дело не с маленькими мальчиками или подростками, а с представителями собственной возрастной группы, причем возраст их идеального или предпочитаемого партнера меняется вместе с их собственным возрастом.

В гомосексуальной выборке Кинзи у 41,3% белых мужчин большинство сексуальных партнеров были ровесниками и еще 20,7% имели "много" и "очень много" таких партнеров. Старшие партнеры преобладали у 32,7% опрошенных; младших партнеров вовсе не имели 40,9%, "немногих" -- 33,2%, "нескольких" -- 7,9%, "много" -- 6,1%, "очень много" -- 2,2% и "большую часть" -- 9,7%. Показателен возраст самого молодого сексуального партнера с тех пор, как респонденту исполнилось 18 лет. У 33% это были восемнадцатилетние, у 11,8% -- семнадцатилетние юноши, у 18,1% -- 14-16-летние подростки и только у 6,3% -- мальчики младше 13 лет. Среди делинквентов (заключенных) сексуальные контакты с допубертатными и пубертатными мальчиками встречаются в 3-5 раз чаще, чем в нормальной гомосексуальной выборке(46).

У 65% сан-францисских белых гомосексуалов старшие партнеры составляли меньше половины и у 29% -- больше половины, а младшие-- 55% и 39%. Однако возрастная разница в обе стороны невелика. Три четверти белых и 86% черных геев не имели по достижении 21 года сексуальных партнеров моложе 16 лет, у остальных юноши составляли меньше половины общего числа партнеров(47). По другим данным, юноши и молодые 20--25-летние мужчины чаще предпочитают партнера немного старше себя, 25--35-летние -- своего возраста, а мужчины старше 35 лет -- моложе себя. В большинстве случаев "оптимальная" разница в возрасте колеблется от 2 до 5 лет. Средняя разница в возрасте реальных сексуальных партнеров составляет около 5 лет, хотя на полюсах она значительно больше(48). В английском исследовании (проект СИГМА) средняя разница в возрасте реальных партнеров также в пределах 5--6 лет49.

Количество педофилов среди гомосексуалов практически такое же, как и среди гетеросексуалов"*. Педофилия образует особую сексуальную идентичность, отличную от гомосексуальности(50). Для некоторых педофилов пол ребенка вообще неважен, а человек, которого привлекают до пубертатные и пубертатные мальчики, не будет спать со взрослым мужчиной, и наоборот(51). Тем не менее взаимоотношения мужчин и мальчиков -- сложная проблема.

Сексуальные отношения взрослого с подростком моложе 16 лет по закону являются преступными. Эфебофилы являются заказчиками и клиентами подростковой проституции и порнографии. Хотя "детское порно" повсеместно запрещено и на эротических снимках и видеокассетах обязательно указывается, что все "артисты" -- старше 18 лет, их подпольное производство и распространение остается весьма прибыльным. Разоблачение таких синдикатов и центров по торговле мальчиками вызывает бурное негодование общественности, которая склонна считать всех "совратителей" сексуальными маньяками и потенциальными серийными убийцами.

Реальный диапазон психосексуальных отношений между мужчинами и пубертатными или постпубертатными мальчиками очень широк, от простой покупки, совращения или изнасилования до нежной дружбы и влюбленности, в которых сексуальные моменты сублимированы или имеют подчиненное значение(52). Некоторые авторы даже противопоставляют грубо-сексуальной "педерастии" сентиментально-любовную "педофилию".

Наряду с мужчинами, которые покупают или соблазняют мальчиков, некоторые мальчики сами "охотятся" на мужчин, из корыстных побуждений или для удовлетворения собственных сексуальных потребностей. Итальянский писатель Умберто Саба психологически точно описал такой поиск в повести "Эрнесто". Нед Рорем подростком долго искал мужчину своей мечты, и, когда однажды в парке какой-то небритый мужик наконец "инициировал" его, единственной утратой для мальчика было "разбитое сердце" от того, что он не мог найти этого человека вторично(53).

Но даже в самом благополучном варианте такие отношения чрезвычайно проблематичны. И не только с точки зрения права. Гетеросексуальный подросток, не находящий понимания у родителей и ровесников, может высоко ценить дружбу и покровительство старшего мужчины, но сексуальную близость с ним он часто считает платой за любовь и подарки. Хотя подростковая гиперсексуальность делает эротические игры и ласки не особенно обременительными и порой даже приятными для мальчика (психологические последствия "сексуального совращения" без применения силы для мальчиков также менее серьезны, чем для девочек(54)), по мере своего созревания он сплошь и рядом этот опыт переоценивает. Да и гомосексуальные подростки часто не готовы к взрослым отношениям.

"Обмен" красоты и свежести на жизненный опыт и покровительство существует и в разнополых отношениях, но там социально-возрастное неравенство считается нормальным, ласкательные обращения типа "детка", "девочка моя", даже при одинаковом возрасте супругов, никого не шокируют (хотя вряд ли мужу понравится, если "мальчиком" и "деткой" будут прилюдно называть его). Институционализированное гендерное неравенство как бы узаконивает асимметричность сексуально-эротических отношений: "Я ее ужинаю, я ее и танцую".

В однополых отношениях все сложнее. Для мужчины сознание своей зависимости от другого, тем более -- от младшего мужчины, оскорбительно. Когда его юный любовник опоздал на 20 минут, Джон Чивер записал в дневнике:

"Одно из неудобств гомосексуальной любви -- что приходится ждать мужчину. Ждать женщину кажется вполне естественным, это судьба, но ждать своего любовника-мужчину крайне мучительно"(55).

Не менее двусмысленно положение молодого человека. Хотя власть над зрелым мужчиной льстит его самолюбию, быть объектом чужой страсти ему скучно и унизительно. Оказавшись в "женской" роли, юноша мстит своему поклоннику тем, что утверждает свою независимость капризами, изменами, внешними демонстрациями своей власти. Борьба самолюбии вносит в их отношения напряженность, для преодоления которой не существует отработанных культурных механизмов. В романе Юкио Мисимы "Запрещенные цвета" 20-летний красавец Юси постоянно демонстрирует свою власть над 40-летним богачом Кавадой не только потому, что равнодушен к нему, но и потому, что это подкрепляет его самоуважение. Когда Кавада с трудом выкроил время для встречи, Юси заставил его три часа ждать, пока сам без особого удовольствия играл в бильярд. У Ка-вады "к двойной ревности мужчины по отношению к легкомысленной женщине и ревности стареющей женщины к молодой красавице присоединялось сознание того, что он любит существо собственного пола. Это чувство бесконечно усиливало унизительность его любви, которая, будь она обращена на женщину, была бы вполне приемлемой дажедля министра. Ничто не могло ранить мужское самолюбие такого человека, как Кавада, сильнее, чем унижение от сознания своей любви к мужчине"(56).

Большая возрастная разница осложняет не только ухаживание, но и поддержание стабильных партнерских отношений. Независимо от его сексуальной ориентации, мужчина большей частью женится или обзаводится постоянным партнером потому, что хочет постоянства и стабильности. Женщин, ориентированных на семью и детей, такое желание вполне устраивает. Напротив, юноше, молодому мужчине хочется не столько постоянства, сколько новизны и приключений.

"Я его не понимал. Я хотел семейной жизни и мерил его по себе а он хотел выступать в компаниях и пленять других и совсем не хотел затворяться от мира. Он хотел чтобы новые и новые желали его пока в него еще можно было влюбляться как в девочку. Мне нужна была жена а ему поле для игры. А я хотел его замкнуть на себе. А ему еще урвать от жизни пока еще есть успех и молодость не прошла и избавиться от меня"(57).

Социально-возрастное, имущественное и образовательное неравенство усугубляется различиями вкусов и интересов. Старший облекает свою любовь к юноше в форму покровительства:

Ну что, выпьем еще
Глупенький!
Дурачок мой!
Тело полное шарма и податливости
На, возьми денег
Сбегай на свой очередной идиотский пиф-паф-фильм
Пока я просмотрю новое издание
Анналов
Только не приходи позже одиннадцати
Я буду волноваться(58).

Старшему хочется раскрыться, расслабиться, а юноше больше импонирует сила.

"Вам хочется слов открыто сказать все как есть, и кажется вы и любите, что перед тем кого любите, наконец, можно предстать таким каким есть не боясь разоружиться. Но эти слезы и слабость, чего вам так хочется в минуты любви, и убивают его любовь к вам. В вас, с ваших слов, меньше достоинств чем в нем, иначе бы вы его так не любили, и правильно что вы просто боитесь его потерять и дошли до последнего признания что это неизбежно. А ему, как вам и любому, тоже лучше всего припасть к человеку с которым ему самому не сравниться и открыться перед ним, что он сам перед ним ничто, потому что он тоже любит любить за то что только в любви можно так ослабеть и преклониться. Поэтому, раз вы хотите любви и счастья в жизни, не надо признаний о себе... Когда вы любите чтобы поплакаться и покаяться тому кого любите, вы расслабляетесь и теряете то, что ему надо видеть в вас, ваш успех у всех"(59).

При сколько-нибудь стабильных отношениях старший мужчина хочет быть для юноши не только любовником, но и отцом, заботливая нежность у него часто превалирует над страстью. Но нежность и заботливость считаются женскими чертами. Пожилой (или просто старший) гей напоминает не столько отца, в отношениях которого с сыном обычно сохраняется и поддерживается некоторое психологическое расстояние, сколько мать, которая боится потерять сына и жаждет иметь его целиком. Принимая свою потребность заботиться о младшем за его потребность в опеке -- типичная ошибка любящих матерей! -- мужчина невольно инфантилизирует юношу, которого это раздражает. Поэтому такие отношения большей частью временные, обе стороны из них рано или поздно вырастают, после чего роман превращается в дружбу либо заканчивается разрывом. Не случайно все институционализированные разновозрастные гомосексуальные отношения были ограничены каким-то временем или определенной стадией развития.

А как же со "знаменитыми гомосексуалами", которые давали своим юным любовникам творческую путевку в жизнь? Знаменитым и влиятельным людям проще находить любовников любого пола и возраста, но эти отношения перерастают в творческое содружество, только если оба талантливы, старший умеет учить, младший -- усваивать уроки имежду ними нет соперничества. Примеры такого рода мы видели в биографии Дягилева.

Творчески плодотворными были некоторые романы Жана Кокто, который всю жизнь протежировал молодым талантам. Познакомившись в 1919 г. с 15-летним Раймоном Радиге, Кокто сразу же угадал в неуравновешенном подростке незаурядный литературный талант. Четыре года их совместной жизни были трудными, но исключительно плодотворными для обоих. Сначала Кокто пришлось объясняться с отцом мальчика, который нашел их любовные письма. Потом Радиге начал бунтовать против опеки старшего друга. Литературный успех молодого человека, вероятно, положил бы конец их отношениям (Раймон уже поселился отдельно от Кокто и даже обзавелся невестой), но внезапная смерть Радиге от тифа решила вопрос иначе.

Самый знаменитый любовник Кокто -- Жан Марэ. Двадцатидвухлетний красавец, который в детстве любил переодеваться в женское платье и уже имел связи с мужчинами, познакомился со знаменитым драматургом и режиссером исключительно ради карьеры и с первой же встречи был внутренне готов к тому, что тот предложит ему переспать. Кокто дал ему желанную роль, не спросив ничего взамен. И вдруг -- телефонный звонок: "Приходите немедленно, случилась катастрофа!" Эгоцентричный актер подумал, что у него хотят отобрать роль или что-то в том же роде. Но когда Марэ приехал, Кокто сказал: "Катастрофа... я влюблен в вас".

Что оставалось делать Марэ? "Этот человек, которым я восхищаюсь, дал мне то, чего я хотел больше всего на свете. Ничего не требуя взамен. Я не люблю его. Как может он любить меня... это невозможно". Марэ солгал и ответил:

"Я тоже влюблен в Вас"(60). Под влиянием таланта и доброты Кокто ложь стала правдой, Марэ полюбил Кокто, они поселились вместе. Тем не менее возраст берет свое, Марэ увлекается молодыми мужчинами. Кокто это видит, и однажды Марэ находит под дверью письмо:

"Мой обожаемый Жанно!

Я полюбил тебя так сильно (больше всех на свете), что приказал себе любить тебя только как отец... Я смертельно боюсь лишить тебя свободы... Мысль о том, что я могу стеснить тебя, стать преградой для твоей чудесной юности, была бы чудовищна. Я смог принести тебе славу, и это единственное удовлетворение, какое дала моя пьеса, единственное, что имеет значение и согревает меня.

Подумай. Ты встретишь кого-нибудь из твоих ровесников и скроешь это от меня. Или мысль о боли, которую мне причинишь, помешает любить его. Лучше лишить себя частицы счастья и завоевать твое доверие, чтобы ты чувствовал себя со мной свободнее, чем с отцом и матерью"(61).

Растроганный Марэ порвал легкомысленные связи, но ненадолго. Со временем у Кокто появился другой любовник, однако дружба между писателем и актером сохранилась до самой смерти Кокто.

Исключительно драматичным был роман жизни Уистана Одена (1907-1973). В 1939 г. он мгновенно, со второй встречи, страстно влюбился в 18-летнего студента Честера Калмэна(62). Начинающему поэту было лестно внимание знаменитого собрата и он сразу же пошел на сближение и совместную жизнь. Хотя глубокое психологическое и сексуальное несходство делало их отношения невыносимыми, этот брак -- именно так понимал это Оден -- продолжался 32 года. Что бы ни делал непутевый Честер, Оден не мог жить без него. Большинство биографов жалеют бедного Одена, которому так не повезло с его единственной любовью (секса у него всегда было достаточно, юные поэты охотно удовлетворяли скромные желания гения), но по свойствам своей натуры он просто не мог любить иначе:

Коль нельзя одинаково сильно любить,
Тем, кто любит сильнее, хотел бы я быть".

(Перевод С. Дудина)

Как же реализуются гомоэротические фантазии? Техника мужского однополого секса почти так же многообразна, как и гетеросексуальная.

Однополые пары уделяют больше внимания взаимному возбуждению и эротическим ласкам и обладают большей эмпатией, т. е. способностью психологически настроитьсяна эмоциональную волну партнера, почувствовать, что именно доставляет тому удовольствие, и действовать соответственно этому. Это обогащает их эротический репертуар. Например, хотя мужчины охотно играют женскими грудями, собственные соски для многих "натуралов" -- табу; из 100 гетеросексуальных пар только 3--4 жены ласкали соски своих мужей, а в мужских парах это делали три четверти(64). Геи эмоционально чувствительнее гетеросексуальных мужчин, да и поставить себя на место человека своего пола легче, чем на место женщины. При сравнении общего уровня эмпатии американских студентов-геев и гетеросексуалов уровень эмпатии у гесв оказался существенно выше. Геи обладают развитой эротической лексикой и зачастую успешнее объясняются со своими партнерами, чем их гетеросексуальные сверстники, у которых многие сленговые эротические слова табуированы ("мужской" язык неприемлем и оскорбителен для женщин), а другого словаря нет(65) (в России эта проблема особенно актуальна).

Хорошо развита у геев невербальная коммуникация. В барах, дискотеках мужчины могут почти ничего не говорить, в некоторых ситуациях разговаривать вообще не принято, все происходит молча, разве что "спасибо" в конце, тем не менее они отлично понимают друг друга. Секс сам по себе -- мощное средство общения, позволяющее выразить самые разнообразные чувства и потребности.

В американской геевской субкультуре эротические предпочтения нередко обозначаются специальными опознавательными знаками. Левая сторона обозначает "активную", правая -- "пассивную" сексуальность. Серьга или ключ на левом боку или кольцо на левой руке означают желание играть активную, доминантную роль. Предпочитаемый вид сексуальной активности обозначается цветом: белый цвет означает мастурбацию (белый платок слева -- мужчина хочет, чтобы мастурбировали его, справа -- готовность мастурбировать партнера), голубой -- оральный секс, синий -- анальный секс, черный -- садомазохистские склонности, темно-зеленый цвет -- нужен военный мундир. Зачем нужны эти знаки, ведь гораздо интереснее открывать друг друга постепенно, в процессе общения? Геи ценят флирт как самоценную часть процесса ухаживания не меньше гетеросексуалов. Но поскольку их субкультура долгие годы была подпольной, нужны были опознавательные знаки, по которым можно узнать своих и которые были бы непонятны для посторонних.

В отличие от не поддающейся определению любви, сексуальные желания можно обозначить более или менее четко. Быстрый функциональный секс предполагает, что любой товар должен иметь понятную этикетку. Как в обувном магазине: если нужны туфли 42 размера, зачем примерять 38 или 45, которые заведомо не подойдут? Наконец, в отличие от гетеросексуальных отношений, предполагающих в качестве всеобщей нормы половой акт (хотя на самом деле не все это делают, а те, которые делают, делают по-разному), в гомосексуальных отношениях нет единой общепринятой техники: есть мужчины, которые занимаются только анальным или только оральным сексом или только взаимной мастурбацией. Если не уточнить условия заранее, неизбежны разочарования. Впрочем, эти знаки и вопросы отнюдь не обязательны, в российской геевской субкультуре они не приняты.

Сексуальная техника одновременно индивидуальна и культурно-специфична. Хотя эрогенность всех телесных отверстий известна с незапамятных времен -- древнейшее изображение орально-генитального секса в виде медведя, лижущего извергающий семя член, относится к каменному веку -- разные общества имели на этот счет разные предписания и предпочтения. Кроме того, сексуальная практика зависит от конкретных жилищных, гигиенических и других условий.

В начале XX в., по клиническим наблюдениям Хиршфельда, 40% гомосексуалов практиковали взаимную мастурбацию, столько же -- фелляцию, 12% удовлетворялись трением друг о друга и только 8% занимались анальным сексом66. С тех пор многое изменилось.

Самая массовая форма гомосексуального удовлетворения -- мастурбация. Мастурбируют не только геи, но и гетеросексульные мужчины и женщины. Однако геи мастурбируют интенсивнее. Если 18-летние гетеросексуальные немецкие студенты мастурбировали в среднем 11 раз в месяц, то гомосексуалы -- 25 раз. Среди 26--30-летних аналогичные цифры -- 6,9 и 15 раз в месяц. В 1987 г. у немецких гомосексуалов на мастурбацию приходится 71% всех семяизвержений(68).

Частота мастурбации зависит прежде всего от наличия партнера. Английские геи, имевшие множество гомосексуальных контактов, тем не менее мастурбировали по 8-10 раз в месяц(69). Второй существенный фактор -- возраст: молодые геи, как и их гетеросексуальные ровесники, мастурбируют чаще.

Мастурбация -- самый доступный, безопасный и контролируемый секс. Кроме того, она позволяет людям "проигрывать" их нереализованные сексуальные сценарии. У геев, в силу больших культурных запретов, таких нереализованных фантазий больше, чем у "натуралов". В связи с эпидемией СПИДа на Западе стали популярны специальные клубы онанистов, где мужчины не только зрительно возбуждают друг друга, но и занимаются взаимной мастурбацией.

То есть мастурбация -- не дополнительная, подсобная, как у большинства гетеросексуалов, а самостоятельная форма сексуального удовлетворения. Однако она лишена коммуникативного начала. Аутоэротизм может способствовать усилению нарциссизма. У гетеросексуальных подростков аутоэротическая практика и чувства разбавляются и постепенно перекрываются гетеросексуальньши фантазиями, у гомосексуалов такого противовеса нет, это способствует нарциссической самоизоляции некоторых из них. К сожалению, вытекающие отсюда клинические и психологические проблемы в политически ангажированной геевской психиатрии утрачены (в американском руководстве мастурбация и нарциссизм упоминаются вскользь, походя).

Вторая по степени распространенности гомосексуальная практика -- оральный контакт, фелляция. Разные культуры относились к ней по-разному. Папуасы самбия смакуют и обсуждают запах и вкус семени с таким же упоением, как наши гурманы -- вкус сыра или букет вина, а у их соседей это вызывает отвращение. Сильное предубеждение против орального секса существовало и в викторианской Европе. Сегодня оральный секс считают нормальным и практикуют 75-80% гетеросексуальных мужчин и женщин. Геи делают то же самое. По большинству опросов фелляция -- второй по частоте способ сексуального удовлетворения после мастурбации.

Деление партнеров по оральному сексу на "активных" и "пассивных" сексологически нелепо: рецептивный партнер, который сосет, лижет и т. д., на самом деле активнее инсертивного, и соответствующие умения и навыки высоко ценятся в геевской среде"**. Выбор позиции чаще всего -- дело индивидуального вкуса, партнеры нередко меняются ролями. Однако старшим и менее привлекательным мужчинам чаще приходится выполнять рецептивную функцию, которая некоторым кажется унизительной и женственной. Многие хаслеры дают клиенту "отсасывать" у себя, но сами к нему не прикасаются. Это помогает им поддерживать представление о себе как о гетеросексуальных мужчинах, которые просто обслуживают "гомиков". Эту психологию исповедуют и подростки: пока кто-то сосет меня, я в порядке, но сохрани Боже сделать ответный жест.

Значительно проблематичнее выглядит анальный секс. Анальная пенетрация больше всего напоминает коитус, многие ассоциируют гомосексуальность именно с ней. В то же время это наиболее неудобная, негигиеничная и трудоемкая сексуальная операция. Поскольку рецептивная анальная позиция ассоциировалась с феминизацией и потерей мужского достоинства, многие мужчины старались заменить ее чем-то другим. К тому же оральный секс легче, быстрее и незаметнее практиковать в таких местах, как общественные туалеты и парки.

В середине XX в. анальный секс стал более распространенным и видимым, но затем, под влиянием СПИДа, в гетеросексуальной среде, особенно среди более образованных людей, его популярность резко уменьшилась. Хотя этот опыт имеют 20-30% молодых гетеросексуальных мужчин, систематически его практикуют немногие (во Франции -- 3%).

Среди гомосексуалов картина иная. В Германии конца 1980-х его практиковали четыре пятых геев70, в Англии 1990-1992 гг.-- 70,5%71 и т. д. Хотя подавляющее большинство геев не отождествляют гомосексуальность с анальным сексом, они считают его уникальным переживанием и решительно не согласны с мнением, что рецептивная анальная позиция компрометирует их маскулинность. 47% английских геев сказали, что без него они просто не представляют себе секса, так же как гетеросексуалы не смогли бы обойтись без вагинального полового акта.

Важнейшее отличие современной гомоэротики от традиционной состоит в том, что позиционно-ролевые различия -- кто кого "трахает" -- из заданных и социально-иерархических становятся индивидуальными, добровольными и значительно менее жесткими"". Среди немецких геев, практикующих анальный секс, только активную, инсертивную роль выполняли 18%, только пассивную, рецептивную -- 12% обследованных, тогда как 70% в разных пропорциях чередовали обе позиции(72). Среди английских геев "активную" роль предпочитают 43%, пассивную -- 40%, но большинство (61%) выполняют обе роли(73). Многое зависит от ситуации и характера партнерских отношений. Анальным сексом занимаются чаще с постоянными, чем со случайными партнерами, причем с постоянным партнером позиции обычно чередуются, а со случайными -- нет. Здесь сказываются как эпидемиологические, так и статусные соображения: "брать" -- и престижнее, и безопаснее, чем "отдаваться".

Инсертивная позиция ближе к гетеросексуальной практике, не обременена стигмой и легко позволяет достичь оргазма. Рецептивная позиция выглядит менее физиологичной, ассоциируется с подчиненностью и требует специальной физической (смазка) и психологической (умение расслабиться) подготовки. Мало кому она доставляет удовольствие с первого раза. Популярные руководства по гомоэротике(74) подчеркивают, что первый анальный контакт физиологически и психологически не менее сложен, чем дефлорация девушки, поэтому с неопытным или эгоистичным партнером, который будет спешить и думать только о себе, лучше не связываться.

Психологические смыслы анального секса многообразны. Одни английские геи видят в нем ядро своей гомоидентичности: "Это больше, чем что-нибудь другое, позволяет мне чувствовать себя геем". Для других это прежде всего "восхитительное чувство, я просто не могу без этого"; "мне нравится, когда меня трахают". У некоторых анальный секс вызывает самый сильный оргазм: "Трахать кого-то -- самый лучший и наиболее физиологичный путь к оргазму"; "кончить, когда кто-то находится во мне, -- величайшее наслаждение". Анальная пенетрация часто ассоциируется с максимальной телесной близостью, любовью и интимностью:

"Главное в этом -- абсолютная близость, телесная открытость", "это высшее проявление любви и интимности". Рецептивный партнер реализует таким образом свою потребность в безоговорочной самоотдаче. Многие мужчины подчеркивают момент доверия и релаксации. Часто звучат мотивы власти, господства и подчинения: "Это демонстрация могущества и власти", "Это делает меня сильным, мне нравится быть сверху" или "Мне нравится чувствовать себя беспомощным, когда меня трахают и кто-то обладает властью надо мной". То есть мы снова выходим на индивидуальные различия.

Важное место в гомосексуальной порнографии и эротике занимает садомазохизм (СМ) или, как его иначе называют, чтобы избежать психиатрических ассоциаций, "кожаный секс" (Leather sex) или "связывание и дисциплина" (bondage and discipline)(75). Признанные классики этого жанра -- американские писатели Сэмюел Стюард (Фил Андрос) (1909-1993), Джон Престон (1945--1993) и Ларри Таунсенд (р. в 1936). Издаются специальные журналы -- "Drummer", "Dungeon Master", "The Leather Journal", "Manifest Reader" и др.

Как и все остальные типы гомоэротики, эта практика не специфична для однополых отношений и в той же степени распространена среди гетеросексуалов. Хотя психиатры долго и безуспешно пытались найти "этиологию" СМ, единой "садомазохистской перверсии" или типа личности не существует(76). Ее элементы в той или иной форме присутствуют во всех эротических фантазиях и действиях. При этом добровольные СМ, в отличие от психотиков, в своей эротической игре не мучают и не унижают, а дразнят, тантализируют и затем удовлетворяют друг друга. Их поведение -- театр, игра как форма психологической самозащиты против импульсов враждебности, жестокости или вины. С настоящими насильниками и террористами садомазохисты предпочитают дела не иметь и считают их сумасшедшими.

Есть по крайней мере три разных сексуальных сценария(77), которые лишь с натяжкой можно считать разными степенями одного и того же.

1) Отношения господства и подчинения (dominance and submission), где нет ни боли, ни унижения, только жестко асимметричное распределение власти и ролей. Инсценируются разные степени и формы властных отношений: учителя и ученика, отца и сына, тюремщика и заключенного, начальника и подчиненного. Господствующий партнер (Мастер или Верх) командует и инициирует все сексуальные действия, а подчиненный партнер (Низ, Мальчик, Раб) несвободен и подвергается танталовым мукам: его "наказывают" задержкой или лишением удовольствия, сексуально возбуждают, дразнят, не позволяя получить желаемую разрядку.

2) Связывание и дисциплина (bondage and discipline) усугубляет неравенство жесткой зависимостью одного партнера от другого, включая связывание, специальные упражнения и наказания, но без причинения физической боли. Потребность в таких играх часто испытывают мужчины, которые в мальчишеских играх в войну или казаков-разбойников получали удовольствие, оказываясь в роли пленников, которых связывали, пытали и т. п. Беспомощность освобождает человека от ответственности за участие в подобных действиях: не я делаю, а со мной делают. Это позволяет проигрывать и такие сексуальные фантазии, в которых он сам себе не признается (не он мастурбирует, а его мастурбируют, не он сосет, а его заставляют сосать).

3) Собственно садомазохизм прибавляет к этому чувство физической боли или унижения, которые тоже имеют большей частью условный, игровой характер. Хотя границы допустимого устанавливаются в самом процессе сексуальной игры -- иначе она была бы неинтересна, -- ее фактически контролирует зависимый партнер, "низ" или "раб". Как только он подает соответствующий сигнал, игра прекращается. Из нескольких сот случаев, проанализированных в одном голландском исследовании, только в 2 случаях доминантный партнер зашел дальше, чем следовало.

Склонность к СМ распространена среди гетеро-, гомо- и бисексуалов приблизительно одинаково. Однако в отличие от гетеросексуальных мужчин, геи, как и женщины, больше тяготеют к подчиненной, зависимой роли, мазохизм им ближе садизма. В компьютерных объявлениях, авторы которых выражали желание "поиграть" в связывание, доминантную роль хотели играть 71% гетеросексуальных мужчин, 11% гетеросексуальных женщин и только 12% гомосексуальных мужчин. Напротив, подчиненно-рецептивную роль предпочитали 29% гетеросексуальных мужчин, 89% женщин и 88% гомосексуалов. В надписях и рисунках в мужских туалетах 71% гомосексуалов предпочитали подчиненно-рецептивную роль, 21% -- доминантно-активную и 2% хотели меняться позициями(78).

Сексуальная практика "связывания и дисциплины" имеет глубокие социально-исторические корни и тесно связана с принятыми в закрытых мужских сообществах символами маскулинности. Это поведение всегда строго ритуализировано, а его этапы воспроизводят древние модели инициации мальчиков: 1) отделение -- инициируемый изымается из привычной среды и лишается своих обычных атрибутов; 2) переход -- период испытаний, трудностей и пыток, когда мальчик сам себе не принадлежит, освобождается от прежней идентичности и обретает новую; 3) инкорпорацию -- включение в новую общность и обретение новых прав и обязанностей.

Некоторые современные ритуалы приема в закрытые мужские сообщества также включают в себя практику связывания посвящаемого, раздевания его догола, привязывания или подвешивания к чему-то, осмотра и ощупывания его гениталий, шлепанья или настоящей порки, а иногда даже символического или реального изнасилования. Социальный смысл этих ритуалов -- безоговорочное подчинение посвящаемого группе и ее лидерам, готовность принять ради членства в ней боль и унижение. Посвящаемый/испытуемый не знает, что его ждет. Необычное состояние усиливает его сексуальное возбуждение, которое разряжается столь же непривычным и не зависящим от его воли способом, и только тогда, когда захотят и позволят "братья". За этой добровольно-вынужденной потерей маскулинности следует ее новое обретение в виде признания со стороны мужского братства, новая мужская идентичность, не данная от рождения, а полученная от старших мужчин. Безусловное подчинение и отказ от собственной маскулинности означает ее проверку и вознаграждается листами и привилегиями, связанными с принадлежностью к братству. Ты прошел эти испытания, значит, ты настоящий мужчина.

Мужские сообщества, практикующие подобные вещи, отличаются духом мизогинии и гомофобии, но одновременно в них присутствует сильный латентный гомоэротизм. Когда одного специалиста по связыванию спросили: "Что ты скажешь мужчине, которого ты только что связал?" -- тот ответил: "Мужчину не связывают. Связывают мальчика. Младшего брата. Сына. Мужчины -- те, которые связывают"(79). Иерархия создается силой и старшинством. Раздетый и связанный мужчина низводится до положения маленького мальчика (это иногда символизируется сбриванием волос на теле), который ни за что не отвечает и отдается во власть другого, "настоящего" мужчины, каким он может стать лишь после того, как на следующем витке своей карьеры сам превратит в мальчика другого. Такова психодинамика многих жутковатых вещей, вплоть до армейской дедовшины.

Эротически же это -- возможность получить новое, неиспытанное сексуальное удовольствие, пережить необычные прикосновения и т. п. Нередко такое поведение компенсаторно -- "низом" чаще хотят быть более образованные, состоятельные и высокопоставленные мужчины, чем выходцы из рабочих. В описаниях СМ много внимания уделяют экзотическим параферналиям (цепям, наручникам, плеткам, ремням и пыточным приспособлениям) и ритуалам. Но важно не столько то, что люди делают, сколько то, что они при этом испытывают. Одни и те же действия и ритуалы могут означать совершенно разные вещи.

Психофизиологически СМ создает стрессовую ситуацию. При длительных физических перегрузках организм выделяет естественные опиоды, так называемые эндорфины, вызывающие у человека блаженное состояние эйфории и одновременно блокирующие передачу в мозг болевых сигналов, повышая тем самым порог терпимости; человек уже не чувствует боли и не может сказать "довольно". Это очень опасный момент, когда власть и ответственность Мастера становятся абсолютными. Но за напряжением и болью наступает легкость, освобождение, эйфория, похожая на религиозный или наркотический экстаз, а между Мастером и Рабом возникает особая, почти мистическая, психическая связь.

Вот что рассказал мне учитель математики и физики и одновременно -- буддийский монах и вероучитель, прекрасный знаток антропологии и истории религии Норман МакКлелланд. В отношениях со своим нынешним партнером Норман -- Раб, но в других ситуациях он бывает и Мастером. После того как Норман и его партнер показали мне целый набор плеток и хлыстов, с помощью которых они занимаются любовью, я спросил, действительно ли ему нравится испытывать боль. Некоторые теоретики СМ уверяют, что на самом деле боли нет, есть только ее игровая имитация. Нет, сказал Норман, мне нужна настоящая, сильная, едва выносимая боль. Зачем? Чтобы снять избыточный самоконтроль. У Нормана практически не было детства, его воспитывала мать-алкоголичка, и мальчику пришлось очень рано взять на себя ответственность не только за себя, но и за нее. Профессия учителя также требует самоконтроля. И хотя для Нормана это привычно и вполне органично, у него есть также потребность расслабиться, почувствовать себя слабым и маленьким. Это достигается связыванием и поркой. Боль, заставляющая кричать и плакать, снимает внутреннее напряжение и приносит не просто семяизвержение, а очищение, освобождение, настоящий оргазм. Это своего рода момент истины, где нет ни стыда, ни самоуважения, ни условностей, все вывернуто наизнанку. После этого можно снова жить и работать. А партнер Нормана, в высшей степени респектабельный библиотекарь, получает удовольствие от своей власти над ним и от того, как он преображается от его усилий. Если его и можно назвать садистом, то совсем не в смысле маркиза де Сада.

Между прочим, хороший Мастер -- большая редкость. Нужно сначала самому побывать Рабом и пройти обучение у разных специалистов. Есть даже учебники по безопасному СМ сексу. К сожалению, разграничить условное, игровое и реальное насилие довольно трудно. В 1990-1991 гг. в Англии, где СМ имеет глубокие исторические традиции, состоялся громкий судебный процесс над группой из 15 мужчин, которые не причинили друг другу ни малейшего вреда и просто развлекались СМ играми. Некоторые юристы спрашивали, почему в боксе, футболе или регби грубое насилие, сопровождаемое иногда увечьями, не только разрешается, но и демонстрируется публично, а игровое сексуальное насилие вызывает всеобщее возмущение? Неужели только потому, что тут открыто преследуются сексуальные цели, которые в других контекстах замаскированы?(80) Вместе с тем, если в роли Мастера окажется настоящий садист, человек, склонный к злоупотреблению властью или просто посторонний, игра может закончиться плачевно. Когда хозяина ограбленной квартиры обнаруживают голым и связанным, это еще не самое страшное.

Некоторые гомосексуальные игры и техники опасны и неприемлемы с точки зрения гигиены и эпидемиологии. При так называемом "фистинге" (fisting, от слова fist -- кулак), когда в задний проход засовывают кулак и всю руку по локоть, нередко разрываются стенки прямой кишки. "Rimming" (анилингус) -- вылизывание заднего прохода или засовывание туда языка -- способствует переносу желудочно-кишечных инфекций, и т. п. Однако столь же несимпатичные и негигиеничные игры существуют и у гетеросексуалов. Как сказал когда-то блаженный Августин, мы рождаемся между мочой и калом. Самые брезгливые люди вообще не занимаются сексом, а остальные находят приемлемый для себя и других модус вивенди. Говорить об этом надо спокойно и аргументированно, что и делают современные учебники гомоэротики, которые на Западе свободно продаются в самых обычных книжных магазинах. Когда несколько лет назад канадские власти попытались запретить распространение одной такой иллюстрированной книги за то, что она "пропагандирует анальный секс", мудрый судья (бывают и такие) дело прекратил, написав в официальном заключении, что говорить о гомосексуальности, не касаясь анального секса, -- то же самое, что писать историю музыки, не упоминая Моцарта(81).

ПРИМЕЧАНИЯ

* Иногда его изображали таким и позже. Во Франкфуртском музее старой скульптуры (Либигхаус) имеется очень выразительная южнонемецкая деревянная скульптура (около 1520 г.) святого Себастьяна с бородой, кривыми ногами и явным выражением страдания на лице, здесь нет ни тени идеализации тела и любования страданием. На картине Фьоренцо ди Лоренцо (1440-1525) "Мадонна со святыми Христофором и Себастьяном" (Франкфуртский музей) Себастьян изображен совсем юным, почти мальчиком, но в его грустном лице и фигуре нет ничего эротического.

** Мужская нагота кажется более нескромной, чем женская. Когда в начале XIX в. Жан-Огюст Энгр в картине "Послы Агамемнона в шатре Ахилла" изобразил нагого Патрокла стоящим лицом к зрителю, это было необычайно смело. В американских каталогах художественных фильмов при решении вопроса, можно ли показывать их подросткам, обычно учитывается "наличие фронтальной мужской наготы" (в отличие от женщин и геев, у гетеросексуальных критиков мужская задница не вызывает эротических ассоциаций).

*** Не исключено также, что в анальном сексе символические мотивы подкрепляются психофизиологически. Хотя слишком большой член причиняет рецептивному партнеру боль, анус не так пластичен, как влагалище, в результате частых сношении сфинктер "разнашивается" и маленький пенис не приносит рецептивному партнеру удовольствия.
С размерами пенисов связана некая научная загадка. Когда Кинзи просил своих испытуемых указать длину и объем своих пенисов и объективно измерить их по специальной методике в спокойном состоянии и в состоянии эрекции, то члены 813 гомосексуальных мужчин по всем пяти измерениям оказались больше, чем у 3147 гетеросексуальных мужчин (А. Р. Bogaert, S. Hershberger. The relation between sexual orientation and penile size, 1997, неопубликованная статья. Ср. С.А. Tripp, The Homosexual Matrix. NY: New American Library, 1987). To же самое чешские исследователи получили в 1961 году при объективном измерении пенисов 126 гомо- и 86 гетеросексуалов. У сексологов эти данные вызывают удивление и недоверие, но они соответствуют предсказанию биоэволюционной теории Д. МакНайта, а измерительные процедуры были для всех мужчин одинаковыми. В коммерческой гомоэротике геи также приписывают себе большие члены. Если длина среднестатистического американского пениса -- 6,1 дюйма, то собственный член гомосексуальных персонажей составляет в среднем 7,1 дюйма, а пенис их партнеров -- 8,1 дюйма. Впрочем, это больше говорит о воображении, чем об анатомии.

**** В массовой литературе термин "педофилия" часто трактуется расширительно. В профессиональной литературе принята более определенная градация: 1) педофилия, влечение к допубертатным детям; 2) гебефилия, влечение к пубертатным подросткам от 12 до 14 лет; 3) эфебофилия, влечение к постпубертатным подросткам и юношам от 14 лет и старше. В отличие от первых двух категорий, которые употребляются в качестве диагнозов, эфебофилия считается психологически нормальной.

***** Гораздо более важное различие, которое не учитывают сексологические вопросники, касается способа осуществления орального контакта. Здесь есть два совершенно разных физически и психологически типа действия. В одном случае инициатива и контроль принадлежат рецептивному партнеру, который сосет и лижет чужой член так, как это ему удобно. В другом случае, для которого нет пристойного сексологического термина, действие больше напоминает половой акт (= "е... в рот"): вместо того чтобы пассивно предоставлять свой член чужому языку и губам, инсертивный партнер агрессивно всовывает его в глубину рта и глотки партнера, сохраняя за собой контроль за ситуацией. Те же варианты существуют и в гетеросексуальных отношениях, но здесь мужчина всегда выполняет инсертивную роль.

****** На вопрос, считает ли он себя "верхом" или "низом", один американский морской пехотинец (некоторые из этих бравых парней, вопреки стереотипу, охотно выполняют рецептивную роль) ответил, что он ни то и ни другое: "я -- верх, которому нравится, когда его трахают. В большинстве случаев я играю доминантную роль, и чем маскулиннее тот, кем я овладеваю, тем больше моя гордость. Но если встречается кто-то более сильный, я готов отдаться ему, в этом тоже есть элемент самоутверждения". Z е е 1 a n d S. The Masculine Marine: Homoeroticism in the U. S. Marine Corps. N. Y.: Harrington Park Press, 1996. P. 36.

1 Gebhardt and Johnson, The Kinsey Data: tables 177. 187. 2 W. H. Masters and V. E. Johnson. Homosexuality in Perspective. Boston: Little, Brown, 1979, pp. 174-182.

3 J. Keating and R. Over. Sexual fantasies of heterosexual and homosexual men. ASB, 1990, vol. 19, № 5, pp. 461-476.

4 Dannecker, Reiche. S. 226-228.

5 См.: R. A. Isay. Being Homosexual: Gay Men and Their Development. N.Y.: Farrar, Straus and Giroux, 1989.

6 R. Barthes. Fragments d'un discours amoureux. Paris: Seuil, 1977, p. 280.

7 M. Tournier. Les meteores. P.: Gallimard, 1975, p. 387.

8 Ми сим а Ю. Исповедь маски. Пер. с яп. СПб.: СевероЗапад, 1994. С. 13.

9 Р. Monette. Becoming a Man. Half a Life Story. San Francisco: Harper, 1992, p. 71.

10 M. Schecter. Two Halves of New Haven. NY: Crown, 1992, p. 79.

11 M. Jouhandeau. Monsieur Godeau intime. P.: Gallimard, 1963, p. 169.

12 Y.Navarre. Biographic. Roman. P.: Flammarion, 1981. pp. 393, 364.

13 E. White. The Burning Library. Essays. Edited by David Bergman. N.Y.: Knopf. 1994, p. 151.

14 R. Davenport-Hines. Auden. NY.: Pantheon Books, 1995, p. 248.

15 J. Berger. Ways of Seeing. Based on the ВВС television series. L.: ВВС and Penguin Books, 1972, p. 47

16 См.: К. R. Dutton. The Perfectible Body. The Western Ideal of Male Physical Development. N.Y.: Continuum, 1995. см. также L. Goldstein, Editor. The Male Body. Features, Destinies, Exposures. Ann Arbor: The University of Michigan Press, 1994; S. Cohan and I. R. Hark eds. Screening the Male. Exploring Masculinities in Holliwood Cinia. N.Y.: Routledge, 1993; Lehman, P. Running Scared. Masculinity and the Representation of the Male Body. Philadelphia: Tiple University Press, 1993; M. Boscaghli. Eye on the Flesh.

Fashions of Masculinity in the Early Twentieth Century. Boulder: Westview, 1996. P Weiermair, Das verborgene Bild. Geschichte des manniichen Akts in der Fotografie des 19. und 20. Jahrhunderts. Wien: Ariadne, 1987

17 См.: M. Walters. The Nude Male. A New Perspective. NY: Paddington Press, 1978; M. D. Davis. The Male Nude in Contiporary Photography. Philadelphia: Tiple University Press, 1991.

18 Ми сим а Ю. Исповедь маски. Пер. с яп. СПб.: Северо-Запад, 1994. С. 31-32.

19 См.: M. Camille. The abject gaze and the homosexual body: Flandrin's Figure d'Etudes. JH. 1994, vol. 27, № 1-2, pp. 161-188.

20 A Queer Reader. 2500 Years of Male Homosexuality. Edited by Patrick Higgins. N.Y.: The New Press, 1993, p. 229

21 Rod and Bob Jackson-Paris. Straight from the Heart. A Love Story. N.Y.Warner Books, 1994, p. 102

22 См.: R. P. and M. Whitney. Danseur: The Male in Ballet. McGraw Hilt, 1977; J. L. Hanna. Dance, Sex, and Gender. Chicago: University of Chicago Press, 1988

23 См.: G. Doty. Baring the flesh: aspects of contiporary male iconography. In Bjorn Krondorfer, ed. Men's Bodies, Men's Gods. Male Identities in a (Post) Christian Culture. N Y.: New York University press, 1996, pp. 269-308.

24 Там же. С. 288.

25 Gebhardt and Johnson, table 531.

26 Dannecker und Reiche, S. 250. " Bell and Weinberg, p. 92.

28 J. M. Bayley, P. Kirn and Hills, A. Butch, Fime, or Straight Acting? Partner Preferences of Gay Men and Lesbians. Unpublished manuscript, 1996.

29 Dannecker und Reiche, S. 250.

30 R. Bolton. Sex talk: Bodies and behaviors in gay erotica. In:. W. L. Leap, ed. Beyond the Lavender Lexicon. Authenticity, Imagination, and Appropriation in Lesbian and Gay Languages. Gordon and Breach Publishers, 1995, 173-206.

31 Жене Ж. Кэрель. СПб.: Инапресс, 1995. С. 207.

32 Там же. С. 67-68.

33 Жене Ж. Дневник вора. Пер. Нонны Паниной // Иностр. лит., 1993. 1. С. 170.

34 Там же. С. 171.

35 Там же. С. 174.

36 См. об этом: В. Pronger. The Arena of Masculinity: Sports, Homosexuahty and the Meaning of Sex. N.Y.: St. Martins's, 1990; M. A. Messner and D. F. Sabo, eds. Sports, Men, and Gender Order. Champaign, Hunan Kinestics Bocky, 1995.

37 R. D. Mohr. Gay Ideas. Outing and Other Controversies. Boston: Beacon, 1992, pp. 188-203: D. Halperin. Saint Foucault. Towards a Gay Hagiography. N.Y.: Oxford Univ. Press 1995.

3S N. Blake. Tom of Finland. An Appreciation Out in Culture, Gay, Lesbian and Queer Essays on Popular Culture. Ed. by Corey K. Creekmur and Alexander Doty. Durham: Duke University Press, 1995, pp. 343-353.

39 См.: Щуплов А. Сленг совка. Алматы-Прага: MiniCats, 1994.

40 M. Simpson. Male Impersonators. Men Performing Masculinity. N.Y Routledge, 1994.

41 Guy to Goddess. An Intimate Look at Drag Queens. Photographs by Rosamond Norbury. Text by Bill Richardsom. Berkeley: Ten Speed press, 1994, p. 7.

42 Там же. С. 113.

43 RuPaul. Lettin It All Hang Out. Autobiography. N.Y.: Hyperion, 1992, p. 202.

44 Guy to Goddess, pp. 108-109.

45 См.: J. R. Kincaid. Child-loving. The Erotic Child and Victorian Literature. N.Y Routledge 1992; D. Howitt. Paedophiles and Sexual Offences Against Children. NY: Wiley 1995; M. Schetsche. Das "sexuell gefahrdete Kind". Kontinuitat und Wandel eines sozialen Problis. Pfaffenweiler: Centaurus, 1993.

46 Gebhardt and Johnson, tables 462-465.

47 Bell and Weinberg, table 7.

48 J. Harry. Gay Children Grown Up. pp. 202-211.

49 Davies, Hickson, Weatherburn and Hunt. p. 159. Более популярное изложение этих данных см. А. Р. M. Coxon. Between the Sheets. Sexual Diaries and Gay Men's Sex in the Era of AIDS. London: Cassell, 1996.

50 См.: J. R. Feierman, ed. Pedophilia. Biosocial Dimensions. NY: Springer-Verlag, 1990; С. К. Li, D. J. West, T. P. Woodhouse. Children's sexual encounters with adults. L. Duckworth 1990.

51 Howitt. Paedophiles..., p. 47.

52 См.: Р. Rossman. Sexual Experience between Men and Boys. Hownslow, Middlesex: M.T. Smith, 1976; D. Tsang, ed. The Age Taboo: Gay Male Sexuality. Power and Consent. Boston: Atyson, 1981; T. Sandfort. Boys on Their Contacts with Men. A Study of Sexually Expressed Friendships. Elmhurst, NY: Global Acadiic Publishers, 1987; Male I ntergene rational Intimacy: Historical, SocioPsychological and Legal Perspectives. Journal of Homosexuality. 1990, vol. 20, № 1-2, T. Duvert. L'Enfant au masculin. Paris Les Editions de Minuit, 1980

53 N. Rori. Knowing to Stop. A Mioir. NY: Simon and Schuster, 1994, p. 94.

54 См.: В. Rind and P.Tromovitch.A meta-analytic review of findings from national samples on psychological correlates of child sexual abuse. The Journal of Sex Research. 1997, vol. 34, № 3, pp. 237-255

55 The Journal of John Cheever. N.Y: Knopf, 1990, p. 378.

56 Y. Mishima. Les amours interdites. P.: Gallimard, 1989, pp. 452-53.

57 Харитонов Е. Слезы на цветах. M.: Глагол, 1993. Кн. 1. С. 200.

58 П р и г о в Д. А. Мой милый ласковый друг. РИСК. № 1. 1995. С. 60.

59 Харитонов. С. 76-77.

60 Mаре Ж. О моей жизни. M.: Союзтеатр, 1994. С. 83-84.

61 Там же. С. 127.

62 См.: R. Davenport-Hines. Auden. NY: Pantheon Books, 1995; H. Norse. Mioirs of a Bastard Angel. A Fifty-Year Literary and Erotic Odissey. NY.: Morrow, 1989; D. J. Farnan. Auden in Love. N.Y. Simon and Shuster, 1984.

63 Дудин С. Переводы из У. X. Одена. Волшебная гора. 1993. № 1.

64 Masters and Johnson, pp. 224-226.

63 L. W. Wells. The sexual vocabularies of heterosexual and homosexual males and fiales for communicating with a sexual partner. ASB, 1990, vol. 19, № 2, pp. 139-148.

66 M. Hirschfeld. Die Homosexualitat des Mannes und des Weibes. Berlin: 1920, SS. 229, 283.

67 Client, U. Sexualitat im sozialen Wandel. Stuttgart: Enke, 1986, S. 39.

68 M. Dannecker. SS. 35-45.

69 Dannecker, SS. 35-45.

70 M. Bochow. Die Reaktionen homosexueller Manner auf AIDS in Ost- und Westdeutschland. Berlin: Intersofia, 1993.

71 Davies, Hickson, Weatherburn et al.

72 M. Bochow. AIDS und Schwule.

73 Davies et al, pp. 109-110.

74 С. Silverstein & E. White The Joy of Gay Sex. NY: Beazeley, 1977; F. Picano and C. Silverstein. New Joy of Gay Sex. N.Y. 1992.

75 См об этом подробнее: М. Thompson, ed. Leatherfolk. Radical Sex, People, Politics, and Practice. Boston: Alyson, 1991; Т. Jacques with Dr. D. М. Hamilton Sniffer. On the Safe Edge. A Manual for SM Play. Toronto: Whole SM Publishing, 1993; I. Dominguez, Jr. Beneath the Skins. The New Spirit and Politics of the Kink Community. Los Angeles: Daedalus, 1994.

76 R. J. Stoller. Pain and Passion: A Psychoanaiyst Explores the World ofS&M. NY: Plenum Press, 1991.

77 К. E. Ernulf and S. М. Innala. Sexual bondage: a review and unobtrusive investigation. ASB, 1995, vol. 24, № 6, pp. 631-654.

78 S. М. Innala, К. E. Ernulf. Understanding male homosexual attraction: An analysis of restroom graffitti. Journal of Social Behavior and Personality, 1992, vol. 7, № 3, pp. 503-510.

79 E. Mordden. Buddies. NY: St. Martin's Press, 1986, p. 147.

80 В. Thompson. Sadomasochism. Painful Perversion or Pleasurable Play? London: Cassell, 1994.

81 F. Picano and C. Silverstein. New Joy of Gay Sex, preface.


© И.С. Кон


 
Информационная медицинская сеть НЕВРОНЕТ